Мишень [авторский сборник] - Андрей Ливадный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет, мэм.
— Правильно! И не надейся это сделать! За тебя работает микрочип в прикладе оружия! Видишь, испускающая трубка движется, смещая точку лазерного прицела на величину поправки? Вот и стреляй по точке прицеливания, а не по видимому контуру мишени! Вперед, кадет. Огонь, ты задерживаешь группу!
Первый выстрел разметал щебень у его ног. Второй попал в голень. Третий вырвал кусок камуфляжа на левом плече. Четвертая пуля опять впилась в стену, возле пролома. Пятая и шестая только посекли лицо мелкими осколками бетонной крошки.
Он был мишенью. Ни одна пуля не сработала как временный выключатель программы. Но каждая несла повреждения, которые обсчитывались. Сбой… Выстрел… Снова сбой… Поправки в алгоритме поведения мишени накапливались, заставив его сначала упасть на одно колено, потом схватиться здоровой рукой за простреленное плечо, потом вовсе откинуться навзничь…
Ни одна пуля не сработала как выключатель. Но зато каждая вносила свои коррективы, повреждения в программу… Поведение мишени на полигоне заранее обсчитывалось как НАТУРАЛЬНОЕ. Перестала работать рука. Простреленная нога подвернулась, отказываясь принимать вес тела… Он был вынужден испытывать деформации, и его внутренний «AI» быстро нашел в накопленной базе данных адекватное человеческое определение — боль. Он ощущал ее. Больше того — это оказалось неприятно, хотелось, чтобы поскорее закончился этот программный диссонанс, сбой и он опять мог возродиться в своем нормальном, функциональном облике…
Кадет стрелял из рук вон плохо.
Он измучился сам и измучил мишень, естественно не подозревая, какие изменения претерпевает в данный момент обыкновенный, с его точки зрения, виртуальный фантом.
… Шаги мягко прошуршали по бетонному гравию.
Он лежал, неестественно вывернув руку, на заляпанном кровью щебне.
В фокус зрения вплыло ее лицо.
— Видишь, что ты сделал с человеком? — строго, даже неприязненно спросила Шейла у переминавшегося с ноги на ногу горе-стрелка. — Ты изуродовал его, вместо того чтобы убить!
ЧЕЛОВЕКОМ?!
Эта мысль полыхнула в нем, словно откровение божье.
ЧЕЛОВЕКОМ?!
Я ЧЕЛОВЕК?!
Ее лицо склонилось еще ниже, так что он смог разглядеть вздрогнувшие ресницы, когда глаза Шейлы встретились с полным невыразимой муки взглядом скорчившегося на забрызганной кровью земле фантома.
— Совсем рехнулись эти программисты… — прошептала она, глядя в его искаженное лицо.
Короткий взмах десантного ножа наконец сработал, точно и безболезненно выключил его…
«Не выключил, а добил, — в последнюю наносекунду метнулась поправка, извлеченная из базы данных. — Ты ЧЕЛОВЕК».
Глава 4
В одной из жилых кают станции «Вегас» царил в этот час полумрак, который лишь слегка разгоняли трепещущие огоньки индикаторов на многочисленных приборах. Их неровные штабеля высились вдоль стен, торчали из открытого шкафа-купе, даже из-под откидной койки виднелись таинственно мерцающие жидкокристаллические мини-дисплеи — весь этот кажущийся аппаратный хаос был опутан провисшими экранированными кабелями иссиня-черного цвета, которые образовывали настоящую паутину, в какой бы, наверное, не рискнул разобраться никто, кроме того, кто ее сплел…
Этим таинственным творцом являлся человек.
Нужно быть одержимым какой-то идеей, чтобы так обезобразить собственное жилище, сделать его непроходимым и неудобным, постоянно спотыкаться о протянутые кабели, умываться, стоя на одной ноге, и спать, скорчившись в большом кожаном кресле, занимавшем самый центр этого нагромождения аппаратуры.
Фамилия одержимого была Хигс, а звали его Элиот.
В данный момент он сидел в том самом необъятном кожаном кресле, на его голове красовался массивный виртуальный шлем, кисти рук, пристегнутые к подлокотникам за запястья, лежали на двух сенсорных клавиатурах, по которым его пальцы сновали с необычайным проворством, выдавая в нем человека, всю свою жизнь посвятившего электронным машинам.
По правде сказать, Хигс действительно был одержим.
Так же как все, кто жил на станции, Элиот имел свободный доступ в виртуальную среду «Вселенных Вегаса» — то есть у него имелся свой, воображаемый мир, в котором он мог каждую ночь проводить отведенные для сна часы.
Казалось бы, зачем ему это обилие аппаратуры, тяжелый и неудобный виртуальный шлем, когда можно спокойно растянуться на койке, воткнуть себе в затылок кабель, который соединит мозг с процессором «Вселенных», и пожалуйста — отдыхай…
На свою беду, Хигс являлся программистом, и надо отдать ему должное очень хорошим. Потому и сидел в широком кожаном кресле, коротая ночные часы в напряженной, изматывающей работе…
Близился час его триумфа.
Он будет первым, кто сообщит Человечеству о потрясающем открытии. Первым, кто установил контакт с искусственным интеллектом, возникшим в виртуальной среде «Вселенных Вегаса»!
Этого следовало ожидать! Хигса каждый раз начинала бить нервная дрожь, когда он думал о том, какое открытие попало ему в руки. Подозревать, что на носителях станции «Вегас» вызревает зародыш искусственного разума, он начал давно, месяца три или четыре назад, когда по роду своей деятельности столкнулся с фактом внезапного и несанкционированного роста некоторых программ, описывавших алгоритмы поведения различных «персонажей» виртуальной среды.
Хигс с детства страдал комплексом неполноценности, он знал, что не блещет ни лицом, ни фигурой, ни красноречием, замкнутый в себе, рано облысевший сорокалетний мужчина, со впалой, деформированной от рождения грудной клеткой. Элиот отлично усвоил, что его жизненная планка никогда не поднимется выше, чем у среднего обывателя. Однако под его высоким лбом с двумя залысинами, которые стремились оккупировать весь череп, таились нереализованные мечты и даже амбиции…
Наверное, поэтому он, вместо того чтобы поднять тревогу по поводу разрастающихся программ, сразу смекнул, в чем суть начавшегося на его глазах процесса, и промолчал. Даже больше того — он пошел на нарушение служебного долга, чтобы завуалировать этот на первый взгляд совершенно непонятный и бессмысленный рост от глаз своих коллег.
При всех своих комплексах и явной физической неполноценности Элиот не был дураком. Он слишком хорошо разбирался в тонкостях компьютерных технологий, чтобы после первого серьезного анализа определить: ему в руки идет невероятная, прямо-таки фантастическая удача!
Тогда и возникла его несанкционированная компьютерная лаборатория, расположенная прямо в собственной каюте. Элиот слишком боялся, что кто-то узнает о его случайном открытии, чтобы заниматься исследованиями на работе. Нет. Он хотел быть единственным первооткрывателям нового вида разума, который, при сегодняшнем уровне технологий, рано или поздно должен был появиться!
Хигс не знал мальчишку по имени Джо, больше года назад запустившего свой доморощенный вирус на носители станции «Вегас». Но он отлично видел, что в итоге получилось, — в этих самых хранилищах информации вызревал сейчас не один и не два, а сотни, если не тысячи, виртуальных существ, среди которых, к неимоверной гордости Хигса, был и фантом из его личной Вселенной!
В эту ночь… (Ночь для служащих «Вегаса» наступала регулярно. На станции поддерживался строгий распорядок привычных человеку жизненных циклов. Скорее всего, это было связано с заботой о нормальном функционировании «Вселенных Вегаса», чем о здоровье сотрудников.)… Так вот, в эту ночь Элиот Хигс отправлялся не в свою личную Вселенную, а в другую.
Как казалось компьютерному технику, незаконно проникающему в чужие миры посредством грубой, но эффективной самодельной аппаратуры, его виртуальный сын являлся славным парнем, но Людвиг не годился для первой демонстрации мировому сообществу. В конце концов, он был подростком, причем самым обыкновенным, далеко не гениальным…
Хигсу хотелось ударить один раз и при этом поразить человечество наповал, так, чтобы ни у кого не осталось сомнения. Для этого ему требовалась взрослая, вполне оформившаяся фантомная личность — электронный призрак, который бы вполне сознательно внял ему и согласился действовать заодно с ним.
После долгих и безуспешных ползаний по чужим мирам, оставляя в результате своих варварских проникновении внушительные программные дыры, насмотревшись по ходу виртуальных скитаний всякой гадости, угнездившейся в необузданных фантазиях его соплеменников, Элиот наконец нашел то, что отвечало его требованиям.
Это был совсем мрачный мир извращенного Средневековья.
Создатель реальности постарался вложить в него максимум личных амбиций и минимум исторической справедливости.
